Известный учитель Москвы, филолог Сергей Волков, после инсульта продолжив преподавать, «пошел танцевать танго, путешествовал, и вообще, не боялся нового»
— Я был дома, говорил по телефону. Вдруг в глазах потемнело, возник тот самый черный тоннель, я видел только то, что слева от меня. И было ощущение, что происходит что-то экстраординарное. Стало страшно.
Хорошо, что все случилось дома, а не на улице. Я позвонил жене, она вызвала скорую, и мне надо было впустить медиков. До входной двери я полз, поскольку встать не мог.
О глобальном — что же это со мной и чем все закончится — я тогда не думал, тогда было не до рефлексии и поиске причинно-следственных связей, нужно было понять, что делать прямо сейчас. Например, как открыть дверь, когда я до нее дополз. Сумев как-то приподняться, я ее открыл заранее, а потом до дивана снова полз.
Врачи сразу же повезли меня в больницу, где занимаются инсультами, положили в реанимацию. В больнице я и узнал, что со мной.
В реанимации тебя полностью раздевают и надо все время лежать. Помню, со мной в палате лежали те, кто совсем не мог двигаться, и кто бессвязно что-то говорил, — с тяжелыми мозговыми поражениями. И вот ты смотришь на все это и понимаешь, что тебе невероятно повезло, что ты — в ментальной сохранности, можешь двигаться...
Мне, действительно, повезло: у меня была только гемианопсия — это частичная потеря поля зрения обоими глазами, обусловленная повреждением зрительной системы на разных уровнях. Двигательных и речевых нарушений не было. Врач так и сказал, что мне повезло: «Инсульт бывает двух типов — когда сосуд закупоривается и когда сосуд разрывается. У тебя сосуд закупорился. Если бы он в этом месте разорвался, мы бы с тобой сейчас не разговаривали».
Но прошло время, я начал ходить.
Потом начались обследования, врачи пытались разобраться, почему со мной это произошло. Во время первого инсульта мне было всего 37. Разбирались долго, но в итоге так и не поняли.
Конечно, после инсульта очень важен определенный режим, без переутомлений, стрессов, нагрузок, потому полгода я не работал. В прежний рабочий ритм мне попасть удалось не сразу — стал чаще утомляться. Такие потрясения все равно действуют на твое общее состояние, тело и душу.
Страх, что это произойдет снова, и, тем более где-то не дома, у меня был. Но со временем я все больше и больше входил в привычную рабочую жизнь, постепенно привык, и решил, что если произойдет, значит — произойдет.
— В 2016-м у инсульт повторился. Тогда причину стали искать более напряженно, в итоге предположили, что дело в открытом овальном окне в сердце. Сделали операцию, окно закрыли. Но тут меня уже накрыла настоящая депрессия. Хотя ничего событийно печального в моей жизни не произошло, и ничего извне не должно было ее спровоцировать. Но, видимо, это стало реакцией на травму, полученную организмом в целом. Потому что от ощущения, что ты летишь и на полных парах врезаешься в стену — не уйти.
Привычная жизнь останавливается и надо жить по-другому. Это, оказывается, очень непросто. На компьютере пришлось увеличить курсор, потому что маленький я не могу поймать взглядом. Даже кино я не мог смотреть, как прежде: если я вблизи экрана, то не могу охватить его одним взглядом. И таких моментов было много, нужно было принять все это новое, не очень удобное, свыкнуться с ним. Надо сказать, во время моей болезни очень много людей откликнулось, помогали деньгами, знакомствами, просто вниманием. Такая была волна поддержки...
После второго инсульта я стал работать с клиническим психотерапевтом и многое проработал в себе. К психотерапевту обратиться мне посоветовала невролог, который меня наблюдал. И именно во время занятий психотерапевт поняла, что у меня наступает депрессия и надо подключать медикаменты.
У меня было ощущение тупика просто потому, что ни на что не было сил, даже просто двигаться, а не то чтобы что-либо планировать, я стал раздражителен, не хотелось общаться с людьми (да и сил, опять же, на это не было) стала проявляться и психосоматика — сонливость, головокружения, подавленность. Какая-то затягивающая воронка, из которой, казалось, не выбраться...
Психотерапевт поговорила с неврологом и в итоге мне назначили препараты. Подобрать подходящие удалось со второго раза. Принимал их полгода, потом под руководством врача отменил, и мне удалось выбраться из этой воронки.
В своей жизни я считаю главным саму жизнь, она ценна сама по себе, а сейчас я уже знаю, что она очень короткая и непредсказуемая. Завтра может и не наступить, а сегодня — это сегодня.
